Главная причина, по которой украинское государство до сих пор считается существующим, — трудности ликвидации с международно-правовой точки зрения. Украина — одна их стран-учредителей ООН, член ОБСЕ, ВТО и массы других мировых и европейских структур. Значит, придется решать, что будет на этой территории после констатации факта исчезновения государства и как-то надо будет легализовать новую геополитическую реальность во всех международных организациях и структурах, членом которых до сих пор являлась Украина. Кроме того, кто-то должен взять на себя ответственность за десятки миллиардов долларов государственного долга. Или кредиторам придется смириться с тем, что деньги пропали.

Нельзя сказать, чтобы все эти вопросы было так уж трудно решить. Например, долги в мировой истории списывались неоднократно. Тем более, что уже ясно: Украина никогда, ничего, никому не отдаст. Государства тоже возникают и исчезают десятками. И тем не менее, не очень хочется мировому сообществу выступать в качестве ликвидационной комиссии крупной европейской страны, которую еще год назад и Евросоюз, и Россия, и США числили в перспективных партнерах. Системный кризис, охвативший западный мир, располагает к философским размышлениям, а логика развития событий подсказывает, что завтра на месте Украины могут оказаться многие члены ЕС. Вот никто и не хочет создавать прецедент.

Есть и еще один момент. Украинская территория не является сферой интересов только одного государства, ее население ориентировано на разные внешние силы. Если Новороссия совсем не против воссоединения с Россией, а Галичина с Волынью вполне удовлетворятся интеграцией в ЕС путем вхождения в Польшу, Венгрию, Румынию, Словакию, то центр (Киев) все еще переживает комплекс суверенности, поднимающий его до уровня мировых столиц (хотя бы в собственных глазах). Мало того, границы потенциальных сфер интересов внешних игроков, по которым теоретически можно было бы провести демаркационную линию, не совпадают с региональными внешнеполитическими предпочтениями собственно украинского населения.

Ну и, наконец, Евросоюз явно не приходит в восторг от того, что в областях, опеку над которыми ему пришлось бы взять на себя, оказались бы сосредоточены основные силы вооруженных неонацистских боевиков, имеющих реальный боевой опыт, полученный в ходе идущей гражданской войны.

И тем не менее, государства Украина уже нет, и с этим фактом рано или поздно придется считаться.

Во-первых, потому, что идет гражданская война, полная военная победа в которой одной из сторон невозможна. Даже несмотря на тактическую сдачу Славянска.

Сейчас неонацисты, опираясь на западные области и центр не могут подавить сопротивление всего двух областей Юго-Востока. Но если ополченцы перейдут в наступление, то, сравнительно быстро изгнав врага с территории Новороссии и заняв центральные области (Малороссию), они рискуют столкнуться с ожесточенным сопротивлением Западной Украины. Ее население будет защищать свой цивилизационный выбор с не меньшим ожесточением, чем сейчас это делают ополченцы ДНР/ЛНР.

Следовательно, даже с этой точки зрения выходом из разрушительной гражданской войны, которая может продолжаться годами, является цивилизованный развод. Он позволит галичанам и русским жить в разных государствах. Цена вопроса — граница между Галицией и Новороссией, которая должна будет разделить Малороссию, чье самостоятельное существование без восточных, южных и западных областей невозможно.

Собственно, линия прохождения границы может оказаться единственным практическим результатом военных действий. Именно поэтому отказ киевского режима признать независимость ДНР и ЛНР (а первоначально даже их автономию) — стратегическая глупость, поскольку в ходе боевых действий граница может существенно сместиться на Запад. Даже значительно западнее Киева.

Во-вторых, незаинтересованность ближайших соседей в существовании на их границах агрессивного неонацистского государства, в котором даже центральная власть неспособна контролировать незаконные вооруженные формирования, создаваемые по собственному почину как отдельными олигархами, так и политиками и просто «общественными организациями» вроде Правого сектора. Речь идет не только о России. В Европе тоже прекрасно понимают, что рано или поздно нацисты обратят свои взоры и в их сторону, ведь тех же поляков бандеровцы любят не больше, чем русских.

В-третьих, Украину ждет финансово-экономический коллапс. Десять лет назад неспособность государства содержать себя не было бы большой проблемой, поскольку международные финансовые рынки были полны дешевых и доступных кредитных ресурсов. Сегодня кредиты на продолжение войны выдаются Киеву по чайной ложке в год. Даже США не спешат вкладывать деньги, несмотря на свою явную политическую мотивированность.

В-четвертых, у основного спонсора украинской государственности — США отсутствует необходимость в ее долговременном сохранении. Безусловно, Америка заинтересована в продолжении разрушительной гражданской войны в Новороссии как можно дольше. Ведь боевые действия связывают российские ресурсы и пока еще создают условия для возможной конфронтации Москвы и Брюсселя. Но Украина для США — расходный материал, она выигрывает для Вашингтона время и пространство для геополитического маневра, жертвуя собой. Спасать ее США не собираются.

Будь иначе, они бы изначально не доводили дело до дестабилизации, а стимулировали бы Киев к договоренностям с Юго-Востоком, которые первоначально можно было достичь на весьма благоприятных для условиях. Даже местные олигархические элиты сохранили бы свои административные и политические позиции в регионах и довольно быстро подавили бы несанкционированное сопротивление.

Вашингтон не мог не видеть такого простого хода, как «обещать и потом обмануть», однако целенаправленно толкал Киев к началу боевых действий, когда у него еще и войск-то не было. То есть, Америке не была нужна ни единая Украина, ни победа Киева — США делали ставку на войну как на проблему для России, независимо от того, удастся ли ее втянуть. Более того, США подстрекали Кремль к оккупации соседнего государства, прекрасно зная, что российской армии для этого потребуется не более недели. Поэтому еще раз подчеркну: Украина — пешка, которую приносили в жертву геополитическим амбициям Вашингтона. Раз Россия не взяла ее сразу, прежде чем фигурка все равно упадет с доски, надо выжать из нее все возможное.

В-пятых, у самого населения Украины отсутствует заинтересованность в сохранении государственности. Сейчас кажется, что западные и центральные области охвачены небывалым патриотическим подъемом и рвутся защищать державу от неведомо кого и от всех сразу. Правда, пока этот «подъем» позволил насильственно мобилизовать чуть больше десяти тысяч человек (не успевших, не сумевших или не догадавшихся убежать и спрятаться) и привлечь такое же количество неонацистских добровольцев. С учетом того, что даже добровольцы предпочитают стоять на блокпостах или проводить карательные акции против мирного населения, к реальным фронтовым операциям 40-миллионаая страна смогла привлечь только артиллерию (авиация уже почти потеряна), «воюющую» за пределами досягаемости ответного огня.

Реально в сохранении украинского государства заинтересованы киевские офисные хомячки, ощущающие себя вершителями судеб мира, несколько тысяч журналистов центральных СМИ, часть высшей бюрократии, чувствуюшей себя равной Путину и Обаме и имеет возможность доить пустой бюджет и, наконец, олигархат, для которого Украина — основной актив. Без нее все порошенки, пинчуки, ахметовы, коломойские — простые миллионеры с перспективой конфискации нажитого.

Таким образом, население юго-востока страны в большинстве своем стремится вернуться в Россию, а вроде бы патриотичные жители запада и центра мечтают вступить в ЕС, где, по их представлениям, им будут платить немецкие зарплаты, французские пенсии, а работать они будут, как греки. То есть, речь идет о попытке обмена суверенитета на булку. Правда, суверенитета уже нет, а булку давать никто не собирается.

В общем, если государство не способно обеспечить свое существование экономически, не может защитить себя военным путем, если оно является обузой для внешних игроков и не особенно нужно собственному населению, то вопрос его ликвидации — дело времени, а не принципа. Даже несмотря на сложности, которые возникнут в связи с необходимостью как-то вписывать этот процесс в нормы разрушенного, но формально действующего международного права.

Еще незабвенные Ильф и Петров совершенно верно указывали, что если все население Вороньей слободки уверено, что она должна сгореть (а после страхования имущества даже заинтересовано в этом), то она сгорит, подожженная сразу с шести концов. Украину уже подожгли — не без участия ее «патриотов».